Цитата(Boris Blade @ 13.4.2010, 21:36)

и существует историческая причинность (так же не первооткрыватель) , т.е. последовательность событий. Эти определения имеють отншения к Времени., т.е. физическому и т.называемому историческому, есть некий ответ на это дело

Вот совершенно не согласен с такой постановкой вопроса.
Это вовсе не последовательность событий!
Можно , конечно углубиться в неокантианство, филосовские аспекты в подходе к истории , как науки,но так уж упрощенно рассматривать такой вопрос совершенно неприлично.
Амикошонство какое то.
"Удивительным по своей откровенности представителем ранней исторической мысли является Геродот. "Отец истории", как и предшествовавшие ему логографы, прежде - всего испытывает огромную потребность в описании многочисленных и бесконечно пестрых исторических явлений. Этот ранний полисный индивидуум, освобожденный, по крайней мере временно и условно, от мифологии, с неистовым любопытством набрасывается на отдельные факты общественно-исторического развития, любуется на них, не хуже того как в эпосе любуются на отдельные вещи, часто малозначащие, и расписывают разные подробности при характеристике героев, часто для них совершенно несущественные. На каждом шагу Геродот говорит и о богах или судьбе, тем самым связывая себя с той полисной и дополисной мифологией, в результате разрыва с которой только и могла появиться самостоятельная фактографическо-прагматическая историография. У Геродота невозможно понять, какими объяснениями он больше всего пользуется, религиозными и мифологическими или фактографическо-прагматическими. Кроме того, рассуждая о воздействии богов и судьбы на человеческую историю, он каждую минуту готов отказаться от этого воздействия, заявляя, что, может быть, действительно так решили боги, а может быть, то или иное событие возникло само собой. В одних местах он как будто верит оракулам, в других - определенным образом сомневается в них. Из Геродота можно подобрать такую массу неуверенно мифологических и даже прямо антимифологических мест, что на этом основании Геродота можно прямо поместить в число скептиков, или, может быть, даже просто позитивистов.
Вся эта философски историческая пестрота Геродота объясняется тем, что перед нами выступает мыслитель, освобожденный от родовых, а значит и от мифологических, авторитетов, а потому он обязательно над всем рефлектирует. Он привлекает массу всякого рода картин из истории общества, которые просто интересны ему сами по себе, и с наивнейшим любопытством углубляется в их рассмотрение и изображение, отрываясь от всякой сознательной методологии и на каждом шагу готовый встать на скептическую позицию, после которой становится непонятным, зачем же он тратил столько времени на красочное изображение совсем посторонних событий. Это именно позиция, которую мы характеризуем как позицию ранне-полисного индивидуума, достаточно освобожденного, чтобы решительно все наблюдать, решительно все изображать, решительно во всем сомневаться, а то и решительно объяснять все происходящее волей богов и неумолимыми установлениями судьбы и рока."
Совершенно по другому рассматривается у неокантианцев. Но
Отечественные историки-неокантианцы подвергали кри-
тике и аксиологическое учение баденской школы. В. М. Хвос-
тов резко выступал против риккертовского понимания приро-
ды ценностей как абсолютных самодовлеющих сущностей. «Ка-
кую базу для логики, — спрашивал он, — может создать транс-
цендентная ценность, о которой говорится, что она не есть
бытие, но не есть и ничто, а есть какое-то “нечто”? Призна-
юсь, я так мало понимаю, что это значит, что никакой базы ни
для чего в подобном понятии не могу найти»197. Не соглашался
со всеми положениями аксиологического учения Виндельбанда
и Риккерта и À. С. Лаппо-Данилевский. Он замечал, что осно-
ватели идиографической теории, в сущности, свели систему
абсолютных ценностей в области исторических построений к
понятию о ценности этической и на этом основании исключи-
ли самое установление абсолютных ценностей из специально-
исторического исследования, считая интерес историка к изу-
чаемой им действительности «данным ему». Это положение нео-
кантианской теории ценностей, по его мнению, было неоправ-
данно, так как в нем не вполне различалось отнесение объекта
истории к обоснованной ценности от отнесения его к ценности
общепризнанной. Фактически выступая против эмпиризма и ан-
тиисторизма неокантианства, согласно которому историк дол-
жен относить все факты прошлого лишь к абсолютной транс-
цендентной ценности, русский ученый говорил о необходимо-
сти сознательно проводить такое различие «и для того, кто за-
нимается исторической работой», «а не довольствуется лишь
простою интуицией».